Валерий Гергиев о мировой премьере и Конкурсе Чайковского
«Российская газета», 21 февраля 2019 года
Ирина Муравьева
Мировая премьера новой партитуры Родиона Щедрина «Месса поминовения» для хора a cappella состоится 26 февраля в Концертном зале Мариинки. А на следующий день под руководством Валерия Гергиева пройдет премьера новой постановки «Хованщины» Модеста Мусоргского в миланском театре Ла Скала.
В эти же дни Гергиев готовит масштабный фестиваль Мариинского театра, посвященный 175-летию Николая Римского-Корсакова, и впервые в эксклюзивном интервью «Российской газете» комментирует главное событие сезона — предстоящий XVI Международный конкурс имени П.И. Чайковского, который состоится в Москве и в Петербурге с 17 по 29 июня.
— Почти все крупные премьеры новых сочинений Родиона Щедрина проходят в последние годы в Мариинском театре. Его новая партитура «Месса поминовения» для хора a cappella (по надписи на надгробии Николая Гоголя) появилась по заказу Мариинского театра?
Валерий Гергиев: Это то, что Родион Константинович не мог не написать: посвящение Майе Михайловне. Мы очень ждем этой премьеры. Родион Константинович и Майя Михайловна — большие друзья Мариинского театра, и наша творческая и человеческая дружба неразделимы. Очень надеюсь, что он не будет разочарован нашей работой. Главное, что наш крупнейший российский композитор продолжает творить, писать для коллектива Мариинского театра в расчете на исполнение в наших замечательных залах. У нас сегодня несколько крупных площадок, где звучат самые масштабные произведения, когда-либо созданные человечеством.
— Через четыре месяца откроется XVI Конкурс Чайковского, который радикально изменился с тех пор, как вы возглавили его — и в части своего регламента, и в части менеджмента, обеспечивающего серьезную концертную карьеру лауреатам. В этом году вы расширили конкурс, добавив новые номинации: деревянные и медные духовые. В чем была необходимость такого расширения?
Валерий Гергиев: Сегодня практически невозможно организовать новый конкурс, даже мало-мальски сравнимый с Конкурсом Чайковского. Говорю об этом ответственно. При этом мы не можем не думать о том, что будет происходить с нашей отечественной исполнительской школой в ближайшие 30-–50 лет. А надо понимать, что наша школа — это не только пианисты. Мы сделали очень нужный и, может быть, даже запоздалый шаг, учитывая сегодняшнее положение, когда в некоторых регионах сегодня проблема двух фаготистов найти. Очень надеюсь, что Конкурс Чайковского даст громадный толчок развитию духовой школы в России, и мы еще будем с благодарностью вспоминать этот исторический момент расширения его номинаций. В 1958 году в программу Конкурса Чайковского вообще входили только фортепиано и скрипка. Сегодня этот конкурс — музыкальный форум номер один для всей планеты, и он не должен иметь какие-то лимиты. А наша задача состоит в том, чтобы выявить ярчайшие дарования среди молодых людей, посвящающих свою жизнь классической музыке: в том числе игре на флейте, гобое, тубе или фаготе. Эти дисциплины в любой стране мира на вес золота. Но сегодня даже в странах, не претендовавших еще совсем недавно на заметную роль в музыкальном мире — в Гонконге, Тайване, Китае, Корее, Японии, — серьезно развивается исполнительство на духовых инструментах, оркестры растут как грибы. Не надо думать, что только в Германии или в России почитают Баха и Чайковского. Классическая музыка триумфально шествует по всему миру, потому что мир музыки устроен иначе. И Конкурс Чайковского благодаря своим новым дисциплинам еще больше усилит свою роль в этом мире.
— Не так давно на сайте конкурса появились списки членов жюри. В качестве председателей жюри — в основном менеджерский состав: в номинации скрипка — Мартин Энгстрём, глава фестиваля в Вербье, у виолончелистов — сэр Клайв Гиллинсон, директор Карнеги-холла, у вокалистов — оперный администратор, в прошлом замдиректора Метрополитен-оперы Сара Биллингхёрст-Соломон и другие. Многие представители жюри участвуют в работе последних конкурсов Чайковского под вашим руководством? Что означает этот постоянный круг?
Валерий Гергиев: Карнеги-холл, фестивали в Вербье, в Люцерне — это крупнейшие мировые площадки. Я сам много лет возглавляю Тихоокеанский музыкальный молодежный фестиваль в Саппоро, где собираются лучшие музыканты со всей планеты, и являюсь уже второй сезон музыкальным руководителем фестиваля в Вербье. В любом случае я отталкиваюсь в своем выборе не только от давней творческой и человеческой дружбы, но и от того, что возглавляемые этими людьми музыкальные организации лидируют в мире. Смогу ли я сам, не надеясь на кого-либо, обеспечить возможности выступать лауреатам Конкурса Чайковского на престижных площадках? Да, как и девять лет назад, я отвечу на этот вопрос утвердительно. Я все время возглавлял не только Мариинский театр, но и другие крупные коллективы в мире: Роттердамский, Лондонский филармонические оркестры, был главным приглашенным дирижером Метрополитен-оперы, сейчас возглавляю Мюнхенский филармонический оркестр. У меня есть свои возможности. Но, когда мы делаем это вместе, наши возможности многократно вырастают. Мы обязательно будем организовывать выступления наших победителей в Нью-Йорке, в Париже, в Вербье, в Японии, Китае, Корее, во многих городах и странах. И это даже не стоит упоминаний, потому что мы все профессионалы и крепко связаны между собой. Хочу только подчеркнуть, что мое главное условие членам жюри было одно: находиться в Москве на протяжении всего конкурса. Как это было принято 60 и даже еще 30–40 лет назад: работать в жюри Конкурса Чайковского считалось тогда огромной честью для таких гигантских фигур, как Мария Каллас или Давид Ойстрах, Эмиль Гилельс, Мстислав Ростропович, Леонид Коган. Я посчитал необходимым вернуть этот регламент.
— Голосование планируете проводить по той же системе, вызвавшей столько споров на прошлом конкурсе?
Валерий Гергиев: Вопросы голосования еще будем обсуждать более детально. Мы никогда не относились к этому пренебрежительно. Но многие коллеги оказались слишком чувствительны и склонны к совершенно неожиданным, я бы сказал, сверхрадикальным оценкам выступлений молодых исполнителей. Мое мнение, что вся работа конкурса, в том числе членов жюри, должна быть пронизана прежде всего доброжелательным отношением к музыкантам, а потом уже пусть будут и строгость, и пристрастие. Можно переживать за композитора, можно говорить, что Моцарта так играть нельзя, но я не приветствую, когда идут на крайние, разрушительные оценки. Механизм голосования должен защищать молодых музыкантов, выступающих на площадке конкурса, от радикального субъективизма.
— Через несколько дней у вас состоится премьера «Хованщины» на сцене Ла Скала. Петь спектакль будут мариинские солисты. В чем суть этого проекта?
Валерий Гергиев: Да, действительно, большая и сильная команда певцов Мариинского театра приглашены на новую постановку «Хованщины» в Ла Скала. У нас давнее партнерство с итальянскими коллегами, а лично мое сотрудничество с Ла Скала длится уже почти тридцать лет. В последний раз на этой сцене «Хованщина» звучала лет 20 назад: мы привозили нашу легендарную постановку Леонида Баратова и Федора Федоровского. Сейчас мы делаем в Ла Скала новую сценическую версию «Хованщины» в постановке очень интересного итальянского режиссера Марио Мартоне. Надеюсь, у нас будет сильный театральный результат. Для меня главное, что «Хованщина» будет звучать в театре, который по праву считается колыбелью многих величайших итальянских опер, и на этой сцене будет идти опера Мусоргского. Вообще отношение Италии к России, к российским музыкантам никогда не было враждебным, холодным, циничным, и мы все это очень ценим.
— Вы готовите крупный фестиваль Римского-Корсакова, который развернется в марте и апреле на всех мариинских сценах — в Петербурге, Владикавказе, Владивостоке, на Пасхальном фестивале. Посвящение Римскому-Корсакову вы уже делали 25 лет назад. Что представите на этот раз?
Валерий Гергиев: У нас большие планы: мы исполним все 15 его опер и ряд оркестровых произведений. Такая задача в 1994 году даже близко не ставилась. Прозвучат оперы, которые почти или совсем не исполняются: «Сервилия», «Вера Шелога», «Млада». Это наше приношение великому русскому композитору, который многие свои творческие планы связывал с труппой Мариинского театра. Если же вспоминать фестиваль к 150-летию Николая Андреевича, то у нас и тогда была внушительная программа: звучали произведения Римского-Корсакова, Анатолия Лядова, Игоря Стравинского, Модеста Мусоргского, исполнялся «Борис Годунов» в оркестровке Римского-Корсакова, произведения Клода Дебюсси, Мориса Равеля, Оливье Мессиана. Мы делали попытку проследить влияние Римского-Корсакова, в том числе на примере французской музыки. Сегодня возможности труппы Мариинского театра огромны, и мы можем предложить публике уже не несколько, а все 15 опер Римского-Корсакова. У нас появилось новое серьезное поколение артистов, которые могут представить свое прочтение роли, справиться со всеми вокальными и сценическими задачами. Когда-то подобным образом мы росли на репертуаре Верди: сначала исполняли 3–5 опер Верди, а потом — чуть ли не 15. Этот репертуар сделал наших певцов серьезными европейскими артистами. Также постепенно мы осваивали и огромное прокофьевское наследие — оперы, балеты, кантаты, симфонические сочинения. Нечто подобное и будет происходить в ближайшие два-три месяца, которые мы посвятим Римскому-Корсакову.