Директор Эрмитажа – о 100-летии со дня гибели царской семьи, партнерах музея и критериях успеха
Исполнилось 100 лет со дня гибели царской семьи. Государственных мероприятий по этому поводу не проводилось, и это правильно.
Дата вызвала отклик в обществе: крестный ход, нескончаемый разговор о подлинности останков, о том, что англичане не приняли и не спасли императорскую семью... Эмоциональная реакция на смерть и кровь.
В Эрмитаже проходила выставка о революции. Один из разделов был посвящен семье последнего российского императора. Там можно было заплакать.
В Зимнем дворце отреставрирована Большая церковь. Ее стены помнят семью Романовых, крестины, венчания... Там лежат вещи, связанные с трагической судьбой многих из них: икона на спасение Александра II, мундир, в котором он был смертельно ранен, табакерка, которой убили Павла... Все это часть истории, состоящей из многих трагедий.
После реставрации мы посвятили церковь Зимнего дворца царской семье. Здесь в годовщину их гибели проходят службы - скромные, они проводятся утром, когда в музее мало народу. Так было и в этот раз. Присутствовали члены семьи Романовых. Они приехали на службу в Петропавловский собор, утром пришли в Зимний дворец. Справа стояли простые люди - музейные сотрудники, смотрители. Слева - принц Майкл Кентский, глава Объединения членов рода Романовых княгиня Ольга Андреевна, другие члены семьи. Присутствовал губернатор города. Все было торжественно, но без лишнего пафоса. Мне кажется, так и должно быть.
Память о семье, которая мученически погибла, надо хранить. Это дело музея. В церкви Зимнего дворца висят иконы и стоят витрины. Вместе это создает правильную атмосферу. Я не раз говорил: храмы и музеи не противостоят друг другу, они могут уживаться.
Уживаются между собой и музеи мира. Недавно я вернулся из поездки в Италию. В Милане мы подписали соглашение о сотрудничестве с крупнейшим в Италии банком. Помимо финансовой он занимается деятельностью художественной, владеет галереями - дворцами в разных городах, ведет мощную выставочную работу, собирает коллекции. Итальянские банкиры всегда собирали коллекции.
А Эрмитаж одним из первых в мире стал сотрудничать с частными коллекционерами и музеями. У нас хорошие контакты с Музеем Фаберже, с московским музеем современного искусства «Гараж».
Как соотносится государственный, стабильный, не зависящий от причуд финансового рынка, снобистский музей с частными музеями? Есть положительные примеры, но есть и вопросы. Допустим, что будет с частным музеем, если владелец обанкротится?
Отношения крупного банковского института и одного из крупнейших музеев мира - партнерство. Это один из рецептов взаимодействия частного и государственного капиталов. Наше трехлетнее соглашение с итальянским банком построено на принципах совместной работы по организации выставок.
В Италии проходит музейная реформа. Музеи там добились определенной автономии от министерства. Ее обеспечивает сотрудничество с частным капиталом. Схема та же, что у нас: привлечение разных источников финансирования. Во многом реформа ориентирована на наш опыт. Эрмитаж был пионером. В 1990 - 2000-е годы мы вели борьбу за автономию музеев, за привлечение частного бизнеса. Нас спрашивают, как поступать во многих случаях. Мы постоянно говорим, что музеям угрожает приватизация, бюрократия, и даем рецепты, как работать.
У Эрмитажа подписано соглашение с Национальным археологическим музеем Неаполя, откуда к нам приезжали выставки «Умирающий галл» и «Лангобарды - народ, изменивший Европу». Музей замечательный, там стоят знаменитая скульптура Геракла и Фарнезский бык, хранится помпейская фреска с изображением Александра Великого, реплика которой есть в Эрмитаже, секретный отдел с помпейской эротикой... Лучшее античное наследие собрано в Археологическом музее Неаполя.
В этом музее проходила дискуссия, в которой мы обменялись опытом. Речь шла об изменении традиций. Итальянские коллеги используют мультимедиа, показывают современное искусство, ставят современные вещи вместе с античными... Рядом с музеем расположена красивая площадь с собором, но она захламлена: выходы из метро, лавочки... Директор мечтает подстроить ее под музей, как мы пытаемся сделать с Дворцовой.
С итальянскими коллегами мы понимаем друг друга. В этом году на Культурном форуме Италия будет особым гостем. Проведем «круглый стол», посвященный музейной революции в этой стране. Обсудим общие проблемы - защита автономности музеев, разработка стратегии их развития.
Сегодня главными грехами нашей экономики называют слабую управляемость и учет. Министерские начальники полагают, что надо больше управлять, точнее считать.
Что такое цифра? Это простой подсчет, облегчающий проверку, но убивающий творчество на корню? Или способ облегчить работу и оставить сферу для творческого подхода? Цифра не должна довлеть.
Как правило, чиновники исходят из иллюзий. Из того, что для результата достаточно точно составить планы и графики. Так строилась плановая экономика в социалистическом государстве: все распланировано, а не работает. Цифра может быть обманкой. Она легко подвергается манипуляции, исчезает, когда меняются технологии, ее можно уничтожить, украсть... При всем при том она нужна.
Необходимо, чтобы музейные традиции сохранялись, а цифра служила помощником, как указатель в книге. Нельзя заменить книгу указателем.
За определение пределов управляемости в культуре идет борьба. Я много об этом говорю. Бюрократия нужна для того, чтобы поддерживать культуру, а не для того, чтобы ею командовать.
Звучит: в сфере культуры люди много работают, но делают это неэффективно и получают много денег. Это правильно лишь в случае примитивного подхода к цифрам.
Существует понятие - социальное государство. Мы его строили, строили, но недостроили. Его построил мир в страхе перед нашей системой. Там критерии другие, главная цель политики и государственной экономики не прибыль, а количество рабочих мест.
В музее все важны, каждый выполняет свою работу. Атмосферу там создают люди, которые сидят в залах, ходят по залам, пишут статьи или занимаются исследованиями. Идея сокращения сегодня популярна. Но это все равно что убрать из книги буквы, оставить цифры. В Эрмитаже мы стараемся людей не увольнять.
Доход не может быть критерием успеха в культуре. Его надо учитывать, но это лишь одна из составляющих. И посещаемость музеев не всегда критерий. В Эрмитаже ее увеличение невозможно. Людям неудобно, если их слишком много. Критерий - сколько людей музей может позволить себе пустить бесплатно, за счет собственных средств.
Как оценивать репутацию? Она влияет на доход и складывается из вещей, которые невозможно сосчитать примитивно, арифметически. Должна быть оригинальность подходов.
Повторю: критерий успеха для учреждений культуры - в том числе в количестве рабочих мест. Мы забываем про 1990-е годы, когда все обвалилось, театры и музеи работали. Тогда не было денег на археологические экспедиции, и пусть одного человека, но мы отправляли.
Наконец, один из критериев успеха - разнообразие деятельности. Эрмитаж любит делать одновременно разные выставки, показывать их здесь и за границей. Все наши выставки — единый комплекс. «Революция» побывала в Амстердаме. В Сидней поедет выставка «Рождение современного искусства». Из Москвы к нам приедут шедевры Лейденской коллекции «Эпоха Рембрандта и Вермеера». Мы откроем выставку мебели эпохи историзма и выставку «Обманки». Разнообразие необходимо, чтобы у людей был выбор и создавалась мозаичная картина мира. Мозаика всегда красива.
Активность обеспечивает связь музея с обществом и обмен оптимизмом между ними.
Материал был опубликован в газете под № 133 (6242) от 25.07.2018 под заголовком «Уживаясь друг с другом».
Ранее Михаил Пиотровский в своей эксклюзивной колонке для «Санкт-Петербургских ведомостей» рассказал о «дороге жизни» для культуры и ее автономности.