«Фабрика», но не конвейер

Газета «Культура», 24 июня 2019 года

Виктория Пешкова

В Москве завершился II летний фестиваль губернских театров «Фабрика Станиславского». Сергей Безруков с упорством и настойчивостью человека, точно знающего, чего хочет, продолжает собирать единомышленников, разделяющих его убежденность в том, что на сцене форма, придуманная режиссером, не должна превалировать над содержанием, которым наполняет ее артист. А посему смотр позиционируется именно как актерский, и награда с многозначным названием «Верю!» вручается за лучшие мужскую и женскую роли, а также наиболее яркому и гармоничному актерскому ансамблю.

Патина времени далеко не всегда на пользу явлению, которое ею покрыто. К выдающимся личностям это относится в первую очередь. Чем длиннее расстояние, отделяющее их от дня сегодняшнего, тем меньше удается разглядеть в их чертах, мыслях и поступках людей из плоти и крови — ​страдавших, ошибавшихся, увлекавшихся, терзаемых сомнениями и страстями, способных впадать и в экстаз, и в ярость и в растерянность. С дистанции, превышающей столетие, Константин Сергеевич Станиславский, неутомимый искатель и экспериментатор, многим видится эдаким монументальным столпом давно рассыпавшейся в прах эпохи, а разработанная им система — ​в лучшем случае вещью в себе, достойной лишь музейного хранения, в худшем — ​никому не нужным хламом, который пора сбросить с корабля современности. Что ж, стереотипы для того и существуют, чтобы их разбивали. Этим, собственно, и занимается команда, запустившая «Фабрику Станиславского».

Существенным отличием от прочих театральных фестивалей является внятная, целенаправленная, да к тому же еще и в увлекательной форме поданная «историографическая» составляющая. Каждый год организаторы устраивают для гостей и участников фестиваля небольшое путешествие во времени, открывая перед ними очередной уголок Московской губернии, так или иначе связанный с именем основателя МХТ и его детищем. «Пилотная» версия проекта стартовала в усадьбе «Любимовка», где прошли юные годы будущего реформатора сцены. Первый фестиваль открывался в здании бывших складов фабрики Саввы Тимофеевича Морозова, той самой, доходы от которой позволяли известному меценату так щедро поддерживать МХТ. Нынешний же собрал своих гостей в усадьбе «Горки», которую после смерти Морозова приобрела его вдова Зинаида Григорьевна и где мхатовцы «первой волны» были частыми гостями. И в каждом вояже из-под пыли веков и бронзы монументов проступают подлинные человеческие чувства, без которых, между прочим, Константин Сергеевич театра не мыслил.

Он и в центр своей системы поместил не режиссера, хоть и являлся первопроходцем в этой профессии, а актера, которому хотел помочь научиться силой собственного переживания вызывать к жизни персонажей, созданных воображением драматурга. Метод, открытый Станиславским, потому и спешат объявить архаикой, что у театра, претендующего нынче на актуальность, актер как-то не особо в чести. Ну не хочется режиссерам умирать в нем — ​куда заманчивее превратить его в марионетку, обслуживающую собственные амбиции.

«Фабрика Станиславского» собирает под свои штандарты постановки с принципиально другим подходом. Любая неожиданная идея или непривычный ракурс, найденные постановщиком, оправдываются не пресловутым «я так вижу», а правдой человеческого бытия — ​тем, на чем стоял и продолжает стоять русский психологический театр. Превратить спектакль в парад аттракционов — ​не шутка. Заставить публику облиться слезами или расхохотаться над вымыслом так, словно все происходящее на сцене и есть настоящая жизнь, — ​высший пилотаж, доступный сегодня немногим.

Пермский театр «У Моста» привез на фестиваль «Головлевых». Создатель и худрук этой ни на кого не похожей труппы поставил спектакль абсолютно кафкианский — ​в трансформациях, происходящих с людьми, есть нечто инфернальное. Головлевы-старшие (Марина Шилова и Вячеслав Леурдо) и их достойные отпрыски (Илья Бабошин, Сергей Мельников и Андрей Воробьев) — ​филигранно прочерченные сценарии расчеловечивания, о сути и смысле каждого из которых, наверное, можно было бы сочинить докторскую диссертацию. Но актерам хватает меньшего — ​взгляд, наклон головы, вздох, и чувствуешь, как мороз продирает по коже.

Минусинский драматический, один из старейших в Сибири, представил «Оттенки» по мотивам повести Антона Таммсааре. Лаконичность сценографии, сведенная к поединкам световых лучей, предоставляет актерам максимум свободы: кажется, что вот эти мерцающие потоки, возникающие из ниоткуда и исчезающие в никуда, и есть само чувство, вспыхнувшее между эстонским художником по имени Томандер (Владимир Кадоло) и русской девушкой Соней (Анна Понибрашина).

«Дядя Ваня», тактично и бережно поставленный Ильей Ротенбергом в Саратовском ТЮЗе, — ​попытка достучаться до сердец юных скептиков с айфонами в карманах, вызвать их на доверительный разговор о любви, которая в сущности своей не сводима ни к сиюминутной забаве, ни к захватывающему дух приключению, ни к пошлой интрижке. Соня (Ирина Протасова) и Елена Андреевна (Виктория Самохина) — ​камертоны, по которым пытаются настроить свои жизни мужчины, населяющие чеховскую пьесу. И оба они звучат так чисто и ясно, что заставят вслушаться и поверить в то, что от отсутствия тепла, понимания и любви люди в любые времена страдают одинаково сильно.

Альберт Эйнштейн называл случайность возможностью для Бога сохранить инкогнито. Одна из таких «случайностей» имела место на нынешнем фестивале, наглядно продемонстрировав, что русский психологический театр неподвластен никаким форс-мажорам. Театр на Васильевском острове вез на «Фабрику» горьковских «Мещан» в постановке Владимира Туманова. Коллектив спешил в Москву после зарубежных гастролей. Фура с декорациями и костюмами застряла на таможне. Актеры вышли в чем были — ​читай, в своей повседневной одежде — ​на пустую сцену, где не было ничего, кроме расставленных полукругом стульев.

Театр Ленсовета представил сценическую версию повести Льва Толстого «Казаки». Свой спектакль режиссер Айдар Заббаров, выступивший автором инсценировки, назвал «Беглец». Соблазн сбежать от собственных ошибок и заблуждений настигает человека в любом возрасте, но у юности, верящей, что можно в одночасье начать все с чистого листа, меньше сил устоять перед ним. Итог метаний и терзаний Дмитрия Оленина (Александр Крымов) неутешителен, но целителен — ​убегая от несправедливого к тебе мира, ты пытаешься убежать от себя.

Режиссер Григорий Козлов привез на фестиваль сразу две работы — ​пьесу Вампилова «Прошлым летом в Чулимске», которую он поставил у себя в «Мастерской», и «Чайку», выпущенную в Свердловском академическом театре драмы. «Чулимск» — ​спектакль третьего поколения питомцев Козлова, сделанный еще во время учебы. Как это нередко бывает в студенческих спектаклях, акценты расставлены так, чтобы не было главных и неглавных ролей, чтобы каждый исполнитель мог показать, на что он способен. Главным же для Козлова является умение артиста думать на сцене.

«Чайка», реющая над туманными водами, заставляющая чеховских персонажей не искать новые формы и яростно защищать старые, а ловить за крыло вырывающуюся птицу счастья, в отчаянном стремлении стать в этой жизни чем-то большим, нежели сюжетом для небольшого рассказа. По единодушному решению жюри награды за лучшие женскую и мужскую роли получили Ирина Ермолова (Аркадина) и Александр Баргман (Тригорин).

А приз за лучший актерский ансамбль увезет в Петербург спектакль «Ревизор» театра «Суббота». Азартное «хулиганство» режиссера Андрея Сидельникова, перетащившего гоголевских героев в сегодняшний день, заставив разгонять стихийные митинги, решать «проблемы импортозамещения» и ездить по уездному городку с мигалками, было разыграно столь легко и даже чуть-чуть небрежно, словно Гоголь не бронзовый классик позапрошлого века, а флагман какой-нибудь докудрамы.

Московский губернский в конкурсной программе фестиваля традиционно участия не принимает. Для него «Фабрика» становится своего рода испытательным полигоном. Два года назад в «Любимовке» был показан набросок к «Вишневому саду», ставшему впоследствии одной из самых заметных премьер сезона. В прошлом году губернцы сыграли вариацию на тему булгаковского «Театрального романа», а на сей раз, по случаю отмечавшегося накануне открытия юбилея Пушкина, замахнулись на «Капитанскую дочку».

Многосложная неоднозначность отечественной истории со времен Карамзина и Пушкина остается для людей творческих одним из самых сильных побудительных мотивов к осмыслению дня сегодняшнего через вчерашний. «Русский бунт — ​бессмысленный и беспощадный» — ​феномен, так до сих пор до конца и не объясненный. Но то, что вряд ли возможно уложить в границы серьезного исторического исследования, можно попробовать разглядеть в романтической истории с, казалось бы, незамысловатым сюжетом. «Капитанскую дочку», своего рода беллетристическое эхо «Истории Пугачева», не раз экранизировали, а если и переводили на язык театра, то, как правило, оперного. Драматическая сцена удачных интерпретаций, похоже, пока не знает.

Впрочем, эскиз, предъявленный Сергеем Безруковым и артистами его театра, драматическому театру в полной мере не принадлежит, продолжая традицию ленкомовской «Юноны и Авось». Музыку к будущему спектаклю пишет Тимур Эзугбая, тексты песен — ​Ольга Пономарева. Запеть, судя по всему, предстоит не только Гриневу с Машей, но и Пушкину с Пугачевым. А пока Белогорской крепостью обернулась «кинодеревня», раскинувшаяся в трехстах метрах от главного дома усадьбы «Горки». То, что происходило в этом с виду идиллическом пейзаже, больше походило на киносъемку — ​мчались лошади, гремели взрывы, пылали факелы, лилась кровь. Публика неожиданно оказалась втянута в разворачивавшийся прямо на глазах эксперимент на стыке жанров. Зрелище получилось эффектным, заставив зрителей строить самые невероятные предположения относительно того, как режиссер собирается воплотить это в довольно скромном пространстве Губернского. Никаких секретов Сергей Безруков, разумеется, не раскрыл. Так что придется запастись терпением до премьеры.