О выставке в Русском музее, посвященной искусству Ленинграда второй половины ХХ века
«Ведомости», 30 января 2020 года
Павел Герасименко
Она рассказывает больше о городе, чем о влиянии на ленинградских художников экспрессионистов
«Месторождение экспрессионизма» – такими словами называет Петербург, а точнее, город Ленинград второй половины прошлого века Екатерина Андреева, автор идеи и куратор выставки «Эхо экспрессионизма», открывшейся в Русском музее в залах Мраморного дворца. Искусство 60 разных художников со времени ленинградской блокады и до начала перестройки представлено здесь сквозь экспрессионистическую призму и обладает важнейшими общими чертами: обостренным чувствованием, стремлением к художественной и личной свободе прежде всего и вопреки условиям советской действительности. Эта же свобода нашла выражение в составе и структуре экспозиции, выстроенной Андреевой абсолютно авторски и полной неожиданных и смелых сопоставлений.
Слово «Ленинград», употребленное в подзаголовке проекта, оказывается важнее собственно «экспрессионизма» в его названии – предпринята попытка осмысления всего искусства, созданного во второй половине ХХ в. в этом городе. Решительно соединены художники, которые в советскую эпоху существовали в разных углах, но спустя полвека становится очевидно, что они принадлежали к одной художественной вселенной. Широко понятый как способ мировосприятия, экспрессионизм оказывается в изложении куратора одним из главных векторов развития отечественного искусства.
Своя экспрессия
Экспрессионизм в том виде, в каком он возник в Германии эпохи Первой мировой войны, обошел стороной Россию с ее авангардом, большевистской революцией и Гражданской войной, оставив разрозненные следы в творчестве многих художников. Такое представление решил опровергнуть Русский музей, год назад собрав под заголовком «Экспрессионизм в русском искусстве» произведения первой половины ХХ в. – как хорошо знакомые, так и не покидавшие прежде музейные фонды. Внешних признаков – необыкновенного сочетания цветов или надрывной деформации фигур – для авторов той выставки оказалось достаточно, чтобы приложить общее понятие к работам, авторы которых никогда не аттестовали себя экспрессионистами. Однако на русской почве влиятельный художественный стиль проявился не в пластических приемах, а скорее в особом ощущении мира: обнаружить его можно в фигурах рабочих, запечатленных Павлом Филоновым и его учениками. Энергия труда и преодоления зримой тяжести, свойственная этим работам, отразилась затем как мучительное рождение новых форм у послевоенных ленинградцев.
Сочиненная куратором выставка снабжена несколькими изобразительными эпиграфами, среди них есть не только фотографии непарадного Ленинграда 1960-х гг. – ставшие классическими работы Бориса Смелова и Бориса Кудрякова, – но и картина Ивана Сотникова 2009 г.: вид на Неву и судостроительные доки Балтийского завода с надписью «Тихий ход», которая символически предупреждает зрителя, что надо рассматривать показанное искусство медленно и внимательно, чтобы увидеть и понять задуманные сопоставления.
Общий путь
«Эхо экспрессионизма» открылось накануне годовщины снятия блокады Ленинграда 27 января 1944 г. и начинается работами военного времени. Блокадная графика лидера ленинградского зодчества архитектора Александра Никольского удивительно похожа на сделанные в лондонских бомбоубежищах рисунки знаменитого скульптора Генри Мура, и такая ассоциация не будет лишней: куратор не просто связывает в экспозиции воедино творчество разных художников, но доказывает общую европейскую судьбу русского искусства в ХХ в. поверх политических запретов и идеологических барьеров, убедительно демонстрируя, что экспрессионизм – органически свойственный городу и его художникам способ говорить о себе.
«Сама судьба города сделала этих художников экспрессионистами», – утверждает Андреева. И первый большой раздел выставки – «Экспрессионизм в городской жизни» раскрывает кураторскую концепцию. В блокадных мемуарах не раз можно встретить слова об остром переживании истощенным и находящимся на грани смерти человеком красоты города. Война и блокада, явившие ужас разрушения и пересмотревшие антропологические основы, ставили вопрос уместности искусства, сравнимого с происходящей трагедией, и требовали от него новой выразительности. Первыми это поняли далекие от советского бравурного соцреализма мастера: Александр Русаков, Владимир Стерлигов и Татьяна Глебова, Георгий Траугот и Вера Янова, чьи идеи впитали принятые в их круг молодые художники. Обнаженность композиции, максимальное переживание цвета – эти подлинно экспрессионистические черты отличают маленький 10-сантиметровый этюд Александра Арефьева, написанный в 1949 г. 18-летним учеником Средней художественной школы при Академии художеств, вскоре изгнанным оттуда «за формализм».
Оттенки нонконформизма
Те, кто знаком с книгами Екатерины Андреевой – «Все и ничто» и в особенности «Угол несоответствия», посвященной направлениям отечественного нонконформизма, – знают, что автор прослеживает в судьбах и поступках художников индивидуальный героизм и особенно ценит их свободу и навык безоглядного существования. В экспозиции эта мысль раскрыта чередой монографических залов. Евгений Михнов-Войтенко создает собственный вариант абстрактного экспрессионизма в серии работ конца 1950-х гг. «Тюбик», выдавливая чистую краску на холст прямо из тюбика и таким способом покрывая весь холст знаками, которые стоит сравнить с расшифрованным в это время сотрудником Кунсткамеры петербургским ученым Юрием Кнорозовым иероглифическим письмом индейцев майя. Вслед за залом с работами «школы Сидлина», тренировавшего у своих учеников тонкость живописного слуха и чувствительность к темной цветовой гамме, идет зал, посвященный Соломону Россину, который стремится предъявить в живописи всю вселенную в собственном исполнении, для этого переписав по новой Рембрандта с учетом свершений Пикассо. Вокруг скульптуры Пелагеи Шуриги 1971 г. «Мексика» закомпонованы графические работы из бесконечного проекта Бориса Кошелохова «Два хайвэя», а решительность и строгость написанного в 1962 г. холста Евсея Моисеенко «С нами Бог» поддерживается камерным пафосом близкой к рэди-мейду скульптуры Константина Симуна «Пьета» в разделе «Мистический экспрессионизм» – наиболее пестром по составу имен и произведений на выставке. Молодые неоэкспрессионисты из группы «Новые художники» во главе с Тимуром Новиковым, чьи работы представлены в финальном разделе, с новой силой бросаются расцвечивать город ударами своих кистей.
Другой город
Выставка заканчивается работами, созданными на рубеже 1990-х. Потом Ленинград исчезает, так что к нашим дням сменилась вся фактура времени. Нынешний город приглажен и однообразен по сравнению с тем, что виден на фото Бориса Смелова и Бориса Кудрякова, рисунках Рихарда Васми и Шолома Шварца, картинах Геннадия Устюгова и Владимира Шинкарева. Подлинному художнику в Петербурге всегда приходится быть «человеком без кожи», экспрессионистом по сути. Реальные и ощущаемые шестым чувством швы городской ткани, которые были следами нанесенных в ХХ в. ран и шрамов, хранили память недавней истории и образ жизни предыдущего поколения, теперь заглажены косметическими операциями, даже изображенные на работах места требуют припоминания. Эхо экспрессионизма оставляет в наследство идущим следом художникам и зрителям одно, но самое верное правило: все необходимо пережить на собственном опыте, и никак иначе.
До 9 марта