Светлана Адырхаева: «Для меня было счастьем исполнять одни партии с Плисецкой»

Газета «Культура», 15 мая 2018 года

Выдающаяся балерина и замечательный педагог Светлана Адырхаева отметила 80-летний юбилей. Безупречная техника примы, отшлифованная вагановской школой, в сочетании с гордыми страстями и нежной ориентальностью, — ​делала неповторимыми у Адырхаевой Одетту и Мехменэ Бану, Эгину и Жизель, Хозяйку Медной горы и Китри. Накануне праздника народная артистка СССР ответила на вопросы «Культуры».

культура: Сегодня Вы — ​знаменитый педагог — ​своих театральных наставников вспоминаете часто?

Адырхаева: Постоянно. В Большом со мной работали Галина Уланова и Марина Семенова. Великие танцовщицы были абсолютно разными и на сцене, и в репетиционном зале. Марина Тимофеевна вела уроки ярко, широко, звонко. Если видела, что артист воспринимает с полуслова, заводилась, ее захлестывали темперамент и эмоции. В семеновском классе я провела всю свою артистическую жизнь, у нее же училась на педагогическом отделении балетмейстерского факультета ГИТИСа, несколько лет ассистировала ей. Я очень хорошо ее понимала, по первым движениям прочитывала логику задания, знала, во что выльется предлагаемая комбинация. Не забыть, как Семенова даже в преклонные годы показывала адажио на уроке — ​ее тело пело, на глазах рождался танец. А какие афоризмы она выдавала, их до сих пор вспоминают. Смотрит из-за кулис «Баядерку», балерина танцует сухо, формально, и вот: «До чего же хочется красоты». Подошла как-то на прогоне, взглянула на солистку и пригвоздила: «Как тебе нравятся танцы в валенках». Неряшливости она не переносила.

Галина Сергеевна классы не вела, с ней я готовила роли, и это было очень интересно. Она — ​полная противоположность Семеновой, говорила тихо, поправляла мягко, обращала внимание на нюансы, отрабатывала партию по кусочкам, потом из этих небольших фрагментов вырисовывалась общая картина — ​настоящая, одухотворенная. Все собиралось и расцветало. Я веду репетиции спокойно, по-улановски, а когда вспыхиваю, то понимаю, что это — ​от Семеновой. Не могу не вспомнить и своих уникальных школьных педагогов. Из Вагановского училища меня выпускала Елена Васильевна Ширипина, ее ученицы — ​Наташа Макарова, Татьяна Терехова, Татьяна Легат. В младших классах училась у легендарной Варвары Павловны Мей, автора методического пособия «Азбука классического танца». Благодаря ей я и попала в балет.

культура: Как это произошло?

Адырхаева: Педагоги из Ленинграда приехали в Орджоникидзе, как назывался тогда Владикавказ, в поисках способных ребят для учебы в Вагановском училище. Об этом соседка рассказала маме, я крутилась рядом. О балете и понятия не имела, но очень хотела танцевать. У нас же на Кавказе все дети, не успев родиться, уже поют и танцуют. Начала умолять маму отвезти меня в город. Приехали, а отбор накануне закончился. Варвара Павловна все-таки решила меня посмотреть и сразу сказала: «Я ее беру, хотя по возрасту она не подходит. Поезжайте за вещами и документами, а девочка останется со мной». Домой меня не отпустила.

культура: Неужели мама могла передумать?

Адырхаева: Маму бы я уговорила, но бабушка, которую все слушались, ни за что бы не согласилась. Вернулась мама с собранным чемоданом, всех ребят посадили в поезд, я — ​самая счастливая: приняли, еду в далекий Ленинград, рядом — ​мать. Истерика со мной случилась, когда она вышла в Беслане. Этот город после страшной трагедии знают все, наше село Хумалаг — ​в нескольких километрах.

Поначалу в Ленинграде мне было сложно — ​самая маленькая, по общеобразовательным предметам отставала на два года, русский язык не понимала, но потом втянулась. В интернате жили ребята из разных национальных классов, из всех наших республик. Молдаване, казахи, буряты, киргизы — ​все мы очень дружили.

культура: Федор Лопухов, тогда худрук балетной школы, считал Вас самой перспективной выпускницей, но в Ленинграде не оставил. Почему?

Адырхаева: Наш класс набрали для того, чтобы создать труппу для театра в Орджоникидзе. Но здание за девять лет построить не успели, и мы не знали, что с нами будет. Особое отношение Федора Васильевича я, конечно, чувствовала. Он жил в доме рядом с училищем и нередко ездил с нами в школьном автобусе, скромно садился позади. Помню, после выпускного влетели мы в автобус, а Лопухов позвал меня: «Не разрешила республика разъединять вашу группу, не позволили мне тебя оставить, черкешенка». Он меня так всегда называл. Нас в полном составе и осетинский выпуск консерватории отправили в Челябинск — ​открывать театр оперы и балета.

культура: Как Вас встретил Урал?

Адырхаева: Оглядываясь назад, благодарю судьбу за челябинский период. Мы оказались в новеньком уютном театре, где к нам внимательно относились. Замечательного директора Всеволода Петровича Артемьева называли папой, он приехал за нами в Ленинград, заботился о каждом. Когда скрипит снег под ногами, всегда вспоминаю холодную уральскую зиму с морозом в 40 градусов. Мне только исполнилось 17 лет, я сразу стала ведущей балериной и станцевала Одетту-Одиллию в «Лебедином озере».

культура: Вы же исполняли эту партию на выпускном?

Адырхаева: Да, но только второй акт. В 1960-м в Москве проходила декада осетинского искусства: тогда к республиканским праздникам относились серьезно, о них писали все газеты. Артистов из разных городов собрали в Орджоникидзе для подготовки программ, главным балетмейстером назначили удивительного танцовщика и педагога, безукоризненного человека Сергея Гавриловича Кореня. В Москве на репетицию он пригласил Уланову, как потом я узнала, чтобы она посмотрела на меня. Перед началом финального концерта, проходившего в последних числах августа, Корень сказал, что 11 сентября мне дают дебют в Большом театре — ​«Лебединое озеро» с Николаем Фадеечевым. Такой вираж преподнесла жизнь.

культура: То есть этот балет Чайковского стал для Вас судьбоносным и, наверное, самым любимым?

Адырхаева: Путеводной звездой. Им я окончила школу, им начала в Челябинске, с ним поступила в Большой театр. Колоссальное значение имели для меня и партии в балетах Григоровича — ​Эгина, Мехменэ Бану, Хозяйка Медной горы. Досадно, что сейчас «Каменный цветок» не идет у нас в театре.

культура: Юрий Николаевич в интервью нашей газете высоко оценил Вашу репетиторскую деятельность, назвал аккуратисткой, умеющей делать все досконально точно.

Адырхаева: Никого не хочу обидеть, но иногда смотришь на балерин в его спектаклях — ​вроде все движения правильны, но получается какая-то каша. Нет нюансов, акцентов, на которых строятся роли в балетах Григоровича. «Легенда о любви» поставлена феноменально, музыка Арифа Меликова необыкновенная, глубокая, но с очень сложным счетом, чему надо соответствовать. В монологе Мехменэ самое важное — ​рывок от необыкновенной отрешенной красоты к взрыву отчаяния. В Эгине главное — ​особый непростой ход ногами, навеянный древними фресками. Если этого не учитывать, многое теряется.

культура: И Мехменэ, и Эгину хореограф ставил на Вас?

Адырхаева: Шел мой третий сезон в Большом. «Легенды о любви» в планах не было. Выпускали «Лейли и Меджнуна» Касьяна Голейзовского. На последних репетициях Григорович помогал ему собирать спектакль, а мы сидели в сторонке. Вдруг он повернулся к нам: «Света, я приступаю к «Легенде», ты будешь Мехменэ». Выдержал паузу и добавил: «Плисецкая и ты». Я обомлела от неожиданности. С Майей, да еще в спектакле, о котором все так восторженно отзывались… Юрий Николаевич ведь выпускал его сначала в Ленинграде. Начали работать. Две генеральные репетиции танцевала я. До сих пор так и не узнала, что случилось, почему Майя Михайловна отказалась от генералок, все удивлялись. С Эгиной в «Спартаке» я тоже прошла весь путь создания спектакля. На одном из прогонов после второго акта Плисецкая сказала Григоровичу, я услышала: «Юра, хочу исполнять такой вариант, как у Светланы». Удивилась и заметила, что танцую то, что поставлено. «Нет, — ​возразила Майя, — ​у тебя какая-то особенная пластика, другая». И я стала показывать ей Эгину.

культура: Наверное, обидно отдавать роли. Не ревновали?

Адырхаева: Что вы! Мы же понимали, что Майя — ​уникальна, учились на ее спектаклях — ​«Лебедином», «Дон Кихоте», «Лауренсии». Космические темпы, техника, эмоции. Для меня было счастьем исполнять с ней одни партии. Отношения нас связывали добрые. Сейчас разное говорят о характере Майи Михайловны, я помню ее открытой, прямой, легкой в общении: что думала, то и говорила и никогда не подчеркивала своего особого положения. Через два месяца после моего поступления в театр мы поехали на гастроли в Египет и Сирию с «Лебединым озером». Майя — ​Одетта-Одиллия, я выходила в па-де-труа. Надеваю туфли балетные, а она проходит на сцену, остановилась и внимательно смотрит: «Да, чего мне не хватает — ​так это такой стопы, как у тебя». Я онемела и стала неловко бормотать ей какие-то комплименты.

культура: Кто первым отметил совершенную красоту Ваших ног?

Адырхаева: Наверное, Варвара Павловна Мей. Она рассказывала моей дочери Фатиме: «Как я взяла ножку твоей мамы в свои руки, так больше и не выпустила».

культура: Фотографию Вашей идеальной стопы Асаф Мессерер поместил на обложку своей книги «Уроки классического танца». Специально снимали?

Адырхаева: Нет, конечно. Наш солист Леонид Жданов на уроки часто приходил с фотоаппаратом и, наверное, сделал снимки по заказу Асафа Михайловича, но я ничего об этом не знала. Автор подарил мне «Уроки» с автографом: «Ваши ножки — ​украшение моей книги».